Как чёрт волка сотворил

Когда Старик-бог сотворил мир и всех зверей, спросил он у черта:

— Как ты думаешь, черт, хорошо ли я поработал? Может, чего не хватает — нужного растения или полезного животного? Или, может быть, горы недостаточно высоки и озера недостаточно глубоки?

Очень понравилось черту, что бог с ним советуется. Набрался он храбрости и говорит:

— Хулить твою работу я, конечно, не могу, но, на мой взгляд, не мешает создать еще одного зверя.

— Какого же зверя? — с удивлением спросил бог.

— Ну, такого, — ответил черт, — который бы мог лес защитить, чтобы озорные пастушки кору с деревьев не обдирали и веток не ломали и чтобы зайцы и козы молодые побеги не грызли.

— Так разве ж я не поселил в лесу медведя и змею? — спросил Старик-бог.

— Поселил, — ответил старый черт, — но только, как наступит зима, эти сторожа спать завалятся, и станет лес беззащитным, словно сиротка.

Захотелось старому черту самому такого зверя создать, который бы стал слабых божьих тварей уничтожать и повсюду зло творить.

— Какого же зверя, по-твоему, не хватает? — спросил бог.

— Я бы сам хотел создать этого зверя, если ты не возражаешь, — попросил старый черт.

— Ладно, я не возражаю, — сказал Старик-бог.

— Об одном только я тебя попрошу, я сам не в силах вдохнуть жизнь в моего зверя. Если пообещаешь мне сделать это, увидишь, что мой зверь будет нисколько не хуже твоих.

— Выполню и это твое желание. Как закончишь своего зверя, приделаешь ему рот и глаза куда следует, скажешь: «Встань и съешь старого черта!»

— Гм, гм, съесть-то всегда успеется! — пробормотал черт и исчез в лесной чаще. Набрал он камней, прутьев, веток и мха. Принес из деревенской кузницы два тлеющих угля и пригоршню гвоздей.

Ночью принялся за работу.

Позвоночник сделал из толстого кола, голову из большого пня, заднюю часть из кирпичей, переднюю — из веток и прутьев, хвост из папоротника, а ноги из стволов ольхи. Вместо сердца положил камень. Покрыл туловище мхом, глаза сделал из раскаленных углей, а когти и зубы из гвоздей.

Когда зверь был готов, обрадовался черт и назвал его волком.

Но в волка надо было еще вдохнуть жизнь.

Вспомнил тут черт, что ему Старик-бог сказал, и произнес:

— Вставай, волк, и съешь…

Волк поднял голову и облизнулся.

Старый черт так перепугался, что больше не мог вымолвить ни слова.

Тут пришло ему на ум злое дело совершить, и он быстро воскликнул:

— Вставай, волк, съешь Старика-бога!

Но волк даже кончиком хвоста не пошевелил.

Сколько ни повторял старый черт эти слова, волк как будто и не слышал его. Пошел тогда черт снова к богу и говорит:

— Неправильные это слова! Не встает волк.

— А так ли ты сказал: вставай, волк, съешь старого черта?!

Ничего не ответил старый черт и пошел обратно. Крикнул он еще раз: «Вставай, волк, съешь Старика-бога». Но не тут-то было. Тогда отошел он от волка подальше и снова крикнул: «Вставай, волк!» И совсем тихонько добавил: «Съешь старого черта!»

Как вскочит тут волк! Как кинется, точно ветер, за старым чертом, вмиг бы загрыз его, да только тот успел под большой камень спрятаться.

С тех пор стал волк самым заклятым врагом черта, все ходит да высматривает, как бы напугать его. Позвоночник у волка крепкий, как кол в заборе, зубы и когти острые, как гвозди, глаза сверкают, как угли, и весь он покрыт густой шерстью. И сердце у него твердое, как камень, когда он безвинных ягнят таскает и загрызает. Если кинуть в него камнем, он разозлится. А случится, что пастушонок огреет его хворостиной, так ему стыдно становится, что он три года к этому стаду и близко не подходит.

Если осенью тебе случится увидеть на опушке леса его горящие глаза, то знай — это он старого черта подстерегает.