Житие протопопа Аввакума, им самим написанное

---

Россия, XVII век. Описать свою жизнь Аввакума благословил его духовный отец инок Епифаний Соловецкий. С самого начала автор заявляет, что сторонники реформ патриарха Никона отпали от Бога. Солнечное затмение 1654 года, считает он, было знаком беды. Как раз тогда Никон стал «искажать веру». Затмение повторилось через 14 лет – тогда «горемыка» Аввакум с соратниками сидел в темнице.

Аввакум – уроженец села Григорово Нижегородской области. Отец его – священник Петр, мать – Мария (потом – монахиня Марфа). «Страху Божию», посту и молитве мальчика учил не отец, любитель выпить, а мать. Увидел он как-то у соседа «мертвую скотину» (животное), задумался о своей смерти, стал молиться по ночам.

Отец его умер, родня Аввакума не любила. Мать нашла ему жену – сироту Анастасию, дочку кузнеца. Вскоре мать его скончалась. В 21 год стал он дьяконом в церкви, через пару лет – «в попы поставлен». А уже спустя восемь лет – в протопопы.

Еще простым священником Аввакум своими пламенными проповедями привлек к себе 500 или 600 духовных чад (верующих, живших его советами) из разных сел и городов, включая столицу.

Один раз пришла к нему на исповедь девица с целым перечнем блудных (развратных) грехов. «Огонь блудный» напал на молодого священника. Чтоб избавиться, он держал руку на горящей свечке. Не хотел больше быть духовным отцом. И явилось ему видение: среди Волги плывут корабли золотые «Луки и Лаврентия», его духовных детей. А следом корабль еще краше, цветной, его.

Вскоре люди ополчились на Аввакума. Слишком смело он обличал грехи, невзирая на лица. Не смолчал он, когда начальник один «отнял дочь» у вдовы для утех. Аввакум был избит. Но своего добился: девушка вернулась домой. Обличил и другого начальника – тот его укусил и хотел застрелить (да не смог). Зато выгнал Аввакума вместе с семьей из села.

По дороге в Москву сам крестил своего новорожденного сына Прокопия. В Москве были ему рады, а о бедах семьи узнал сам царь Алексей Михайлович. И отправили его служить в то же село. Только он привел в порядок разоренный дом, как пришли в село скоморохи с медведями. Он прогнал артистов, одного медведя чуть не убил.

Услышал об этом боярин Василий Петрович Шереметев. И как плыл по делам в Казань – вызвал на корабль Аввакума. Тот вины не признал, отказался и сына боярского благословить. По причине того, что тот, грешник, бороду брил. Приказал рассерженный Шереметев кинуть священника в Волгу.

Досадил он и начальнику Евфимею Стефановичу. Так что тот с оружием ломился к нему в дом. Но потом Бог смирил Евфимея болезнью. Аввакум молился о нем – тот выздоровел, стал духовным чадом священника. Впрочем, нашлись люди, что вновь согнали непримиримого Аввакума с места.

И опять он пошел за правдой в Москву. Там назначили его протопопом, дали место в Юрьевце Поволжском. А уже спустя пару месяцев и оттуда его «попы и бабы» изгнали как «вора». Вновь бежал Аввакум в Москву. В третий раз его приняли не так радушно. Упрекнули, что бросил церковь и город.

Подался Аввакум в Кострому, к протопопу Даниилу, соратнику своему, а того тоже прогнали жители. Возвратился в Москву, взял его к себе в Казанский собор протопоп Иван Неронов.

Там и стал Аввакум свидетелем, как избрали в патриархи Никона. Новый патриарх, изучив «предания святых отцов и апостолов», внес такие исправления: поклоны на коленях заменил поклонами в пояс, и креститься велел тремя перстами (пальцами) вместо двух, как раньше. Внес правки и в церковное пение.

Понял Аввакум и единомышленники его, что пришло для них время страданий за веру. Все вместе составили письмо о неправдах (ересях) Никона царю. Все зачинщики письма пострадали: Даниила расстригли (сняли сан), уморили в тюрьме. А Ивана Неронова в ссылку сослали. Аввакум был на цепь посажен. Он не ел три дня. Вдруг пришел к нему кто-то (ангел или человек), дал поесть щей с хлебом.

Утром стали его просить подчиниться патриарху. Протопоп предпочел сидеть на цепи – лишь бы с Никоном не согласиться. И хотели его расстричь, да сам царь заступился по старой памяти.

Присудили Аввакума с семьей сослать в Сибирь, в Тобольск. Путь был трудный, да еще с очередным младенцем на руках. На новом месте разрешили ему служить. Правда, то и дело кто-нибудь строчил доносы на протопопа.

А потом приключилась история с дьяками Иваном Струной и Антоном. Протопоп встал на сторону Антона. Выяснилось также, что Струна за деньги скрыл грешника, виновного в кровосмешении. Аввакум побил дьяка. Дело повернулось так, что Струну признали виновным. Друг Струны боярин Бекетов, ругая протопопа, умер от злости.

Повезли протопопа еще дальше, на реку Лену в острог. А в пути его догнал новый указ: ехать в Даурию. В ту пору по Русской земле прошел мор – Аввакум считал его карой от Бога за реформы Никона. В Енисейске он громил жестокого воеводу Пашкова, потерпел побои. А потом с тем же Пашковым поехал дальше: тому дали воеводство в Даурии. На «Тунгуске-реке» едва не утонули, жена чудом спасла детей.

На Шаманском пороге им навстречу шел кораблик с двумя пожилыми вдовами. Они хотели стать монахинями. Но Пашков велел им найти себе мужей. Аввакум возразил, что в таком возрасте не до брака. Раздосадованный Пашков хотел гнать его, еретика, с «дощаника» (судна), чтобы шел среди гор пешком да помалкивал. А в горах тех – дебри непроходимые со змеями, волками, зубрами, гусями да пеликанами. Аввакум написал воеводе письмо с укорами. И Пашков подверг его избиению.

Посадили его в холодный Братский острог, что на реке Ангаре. Били, плохо кормили. И одна собачка, будто жалея узника, приходила к нему. Стало протопопу невмоготу, хотел уже прощенья просить у Пашкова. Но, на счастье, тот дал ему место в теплой избе. Вся семья Аввакума той зимой была с ним в разлуке, маялась в избе ворчливой бабы Ксеньи. Приходил в Рождество сын Иван увидеть отца, но Пашков запретил.

Весной, без припасов, повезли протопопа дальше. Летом он, среди прочих, тянул на себе застрявшее судно. Не раз мог утонуть. От сырости погнили последние вещи. Зимой он, запрягшись с сыновьями, тащил на себе нарты. Минуло четыре года, как вышли они из Тобольска.

Пришел к ним голод, стала семья протопопа питаться травой да мертвечиной (подобранными в лесу животными). Хорошо хоть, жена и невестка Пашкова тайно подкармливали. А потом и сын воеводы Еремей стал ему другом.

Захотел Пашков испытать силу Аввакума, прислал к нему двух «баб бешеных», служанок своих. Аввакум помолился, помазал их освященным маслом – им и стало легче. Спустя годы Афанасий Пашков с протопопом встретились в Москве: воевода стал монахом, прощенья просил.

От Нерчи-реки пять недель то ехали, то шли по льду в «варварской стране». Возроптала Марковна, жена протопопа. Он ее утешил, что верующему человеку «до самой смерти» покоя не видать. И, вздохнув, побрели они дальше.

И была у них «курочка черненька». Каждый день детям было по два яичка. И попала она к ним необычно: боярыня Пашкова велела протопопу молиться за своих заболевших кур. А из выздоровевших птиц – выделила ему одну. Впрочем, раз везли ее на нарте да ненароком придавили.

А с Пашковой раз он повздорил серьезно: был у нее младенец-сын. Каждый день его благословлял опальный протопоп. А младенец возьми и заболей. И Пашкова кинулась к знахарю. Но ребенку только стало хуже. Бросилась к Аввакуму со слезами – он встал на молитву, святым маслом дитя помазал, стал ребенок здоров. Даже сам Пашков приходил благодарить за сына. Уже позже, в Москве, протопоп хоронил свою благодетельницу.

Снарядил Пашков сына Еремея и казачий отряд в поход на Мунгальское царство (Монголию). И спросил у местного шамана – с победой ли вернутся. Тот ответил, что да. Аввакум же молился о провале – лишь бы не сбылось предсказанье язычника. И из войска всего только Еремей и вернулся.

Так прошло десять лет, вызвали Пашкова в Москву, на «Русь». Был такой же приказ и протопопу. Воевода уехал один. Шли Байкаловым морем, встретили рыбаков да охотников на соболей. Край изобильный: горы великолепные, травы сытные, дикий лук и чеснок. В водах – осетры да омули. Среди птиц – гуси да лебеди. Вновь прошли Енисейск, Тобольск. Поглядели на бунт инородцев. Так добрались они до Москвы.

Всюду Аввакум обращался к народу, обличал патриарха Никона. В Москве сам царь его принял. Дело в том, что Никон в ту пору у царя стал в немилости. Поселили Аввакума в Кремле. Лишь просили оставить борьбу против Церкви. Хотя б виду не подавать. Протопоп согласия не дал. Были знаки ему еще в ссылке держать старые обряды. Написал он письмо царю. А подал его юродивый Федор. Позже Федор жил у боярыни Федосьи Морозовой, соратницы Аввакума.

Повезли несговорчивого протопопа в новую ссылку, на Мезень. А потом вдруг вызвали на церковный Собор в Москву. Разрешили взять старших сыновей. На Соборе ждали, что Аввакум примкнет к Церкви. Но тщетно. Посадили его, как встарь, на цепь. После чего, наконец, расстригли (сняли сан священника). Аввакум в ответ проклял никониан. Заперт был он в Пафнутьевом монастыре. Туда тайно ходили его сыновья и Федор-юродивый (позже Федор был убит на Мезени).

Привели Аввакума на Собор вселенских патриархов, в московский Чудов монастырь. Но и там он не подчинился, спорил о вере и обрядах. Сам царь просил его образумиться. Аввакум стоял на своем. И сослали его в Пустозерск. Он и оттуда рассылал грозные послания народу и самому царю. Хотели предать смерти двух его сыновей, его соратников. Да те вместе с матерью со страху покаялись в расколе. Присудили им сидеть в земляной тюрьме. То же наказание вышло и самому Аввакуму. И хотел он там объявить голодовку, да соратники отговорили. Начались казни повсюду. Многим отсекали языки – те чудесным образом отрастали. Некоторых сожгли.

Аввакум возвращается мыслью к временам, когда был молодым попом. Было у него благословение царского духовника – книга святого Ефрема Сирина. Но он сдался на просьбы брата – совершил обмен книги на лошадь. И вошел в брата бес. Все закончилось, когда книга и лошадь вернулись к своим первым владельцам. Мог он и младенцев лечить, страдавших от грыжи. К нему, молодому, стал захаживать бес – он молитвами его прогонял. В жизни многим бесноватым помог, одному, Кириллушке, даже в темнице. А однажды прибил жену за свару с другой бабой, так бес в него самого вошел. Лишь раскаянием и избавился.

А в Тобольске бесновалась его духовная дочь Анна. Запретил он ей выходить замуж за Елизара, но Анна не послушалась. Даже сон ей снился, чтобы верила Аввакуму. Все равно обвенчалась. А годы спустя встретил он ее разумной, да монахиней. Позже довелось и ей за старые обряды пострадать. Много чудес было и в ссылках: и от смерти спасался, и в голодные дни рыбку чудом получал.

В финале Аввакум призывает всех православных твердо хранить старые обряды.